ТВОРЧЕСКАЯ РАБОТА
НА РАЙОННЫЙ КРАЕВЕДЧЕСКИЙ КОНКУРС
«МОЯ РОДОСЛОВНАЯ»
«ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ»
МАКАРЧЕНКО НАТАЛЬИ ВЛАДИМИРОВНЫ
Моя родословная. Так получилось, что я родилась в большой семье. Мама, отец, дедушка, бабушка. Все жили в одном доме. Насколько я помню, бабушка – Ольга Васильевна – была главным человеком в семье. Она очень любила рассказывать интересные истории, считала, что лучше будет для меня знать о реальных событиях и реальных людях, чем, если она будет рассказывать мне простые сказки. И я всегда с большим интересом слушала её истории. И о нелёгком детстве, о поездке в Ленинград, учёбе в Ленинградском техникуме кораблестроения, о начале войны, о блокаде, об эвакуации, и о многом-многом другом. Она умела очень интересно рассказывать, это был рассказчик от Бога. Слушая её, невольно и сам становился участником этих событий, событий тех далёких дней. Я ни разу не была в Ленинграде, но я настолько знакома с этим городом – по рассказам бабушки. И она приучила меня к этим историям. Я, когда выросла и приходила к ней в гости, всегда просила рассказать что-нибудь. Даже если эту историю я уже слышала не один раз, то всегда с большим интересом снова и снова слушала её. И очень сожалею, что тогда у меня не было под рукой ни ручки, ни листка бумаги, чтобы записать все эти рассказы. Если бы их все записать, получился бы большой том, а может и не один. Но я их помню все. Главный рассказ бабушки был о её дяде Пете – певце Мариинского театра, Ленинградской академической капеллы им.М.И.Глинки, солисте ансамбля «Алеко» и дяде Павле, тоже певце хора Мариинского театра и солисте духовного хора Дворцовой церкви великой княгини Александры Михайловны (родные братья отца бабушки).
Василий Константинович Левандо (отец бабушки и мой прадед) был солистом хора Вознесенской церкви, которая находилась на улице Вознесенской. Сейчас это улица Свердлова. А регентом церковного хора был помещик и директор банка Емельянцев. У бабушки сохранилась фотография церковного хора. Она всегда с гордостью смотрела на неё и говорила мне: «Ты почитай, там ещё дарственная надпись самого помещика Емельянцева твоему прадеду Василию». И я, присмотревшись, видела маленькие, полустёртые буквы – «Дарю настоящую карточку уважаемому дорогому солисту Вознесенского хора Василию Константиновичу Левандо. На добрую память. Регент Вознесенского хора Емельянцев. 1913 год, ноябрь 20 числа».
У неё сохранились ещё фотографии. На одной – выпускной класс церковно-приходской школы при Вознесенской церкви. Бабушкина сестра Марина Васильевна Левандо училась в этой школе до революции. Вот они сидят – молодые девушки, учительницы и настоятель церкви – отец Стефан Сечка. 1908 год. Получается этой фотографии уже больше ста лет!
Уцелела фотография моей прапрабабушки Дарьи Ермолаевны Левандо (в девичестве Стороженко). Именно её и называют у нас в семье родоначальницей! Она была матерью всех братьев-певцов. На оборотной стороне фотографии вижу надпись: «Переснял в Санкт-Петербурге П.Левандо». И ещё одна надпись, сделанная той же рукой и тем же почерком: «Родилась в 1832 году. 18 детей. Живых – 8. Прожила 99 лет. Умерла в 1931 году». Кто и когда сделал эти надписи – я не знаю. Возможно сам Пётр Константинович Левандо – её сын.
Меня всегда интересовало: как же стали певцами дяди бабушки Пётр и Павел? Ведь они были сыновьями простого сапожника. Бедность, тут уж не до учёбы в Санкт-Петербургской консерватории! И
почему — пели все четыре брата: Василий, Михаил, Пётр и Павел, а в Санкт-Петербурге оказались только двое – Пётр, потом Павел? Бабушка всё мне рассказала.
Её дед Константин Левандо был обычным сапожником и в первую очередь старался, чтобы его сыновья получили хорошую профессию, чтобы содержать потом свои семьи. Вот и стал старший сын Василий – сапожником, Михаил – машинистом поезда. Пётр – столяром-краснодеревщиком, Павел – плотником. Но все братья очень любили петь. Пели с детства. А так как жили недалеко от Вознесенской церкви (дом находился на улице Милостивой, сейчас это улица Пионерская), то все братья и пели в церковном хоре! И этот церковный хор, в котором братья Левандо пели, оказал значительное влияние на развитие музыкальных способностей. А у Петра к 17 годам сформировался бас-октава. В это время как мастер-краснодеревщик Пётр поехал в Киев и участвовал в работах по отделке интерьера Владимирского собора. Открыть природный дар ему помог регент одного из киевских хоров, который стал заниматься с Петром. Но всё равно, о поступлении в Санкт-Петербургскую консерваторию нечего было и думать. Все братья прекрасно пели, но учиться не было возможности. Пока не встреча с великим человеком – Александром Ивановичем Рубцом. (Его имя сейчас носит в Стародубе детская школа искусств).
Когда А.И.Рубец ослеп и переехал в 1898 году жить в Стародуб, он по-прежнему занимался преподавательской деятельностью.
В 1911 году А.И.Рубец открыл в городе Стародубе и содержал на личные средства музыкальную школу, рисовальную школу, курсы кройки и шитья. Позднее также на свои средства он кинотеатр в Стародубе.
В музыкальной школе были классы рояля, скрипки, кларнета. А.И.Рубец проявлял душевную щедрость ко всем, кто хотел учиться музыке, тратя всю свою пенсию на содержание музыкальной школы. Он помогал всем, кто хотел, но не мог по материальным обстоятельствам получить музыкальное образование. Была огромная честь – заниматься у Рубца.
И вот однажды, когда Александр Иванович ехал в своей пролётке, проезжая по улице Вознесенской услышал пение. Пели трое молодых людей. Он остановился, велел кучеру подъехать поближе. Он заслушался, до того красиво было пение. Он познакомился с этими молодыми людьми. Это были братья Левандо – Василий, Михаил, Пётр, Павел. Они и стали учениками Александра Ивановича. Стали посещать его музыкальную школу, занятия.
А.И.Рубец создал в Стародубе хор из людей разных профессий, в котором были и сапожники, и маляры, и портные, и мелкие служащие, учащиеся гимназии и городского училища – человек 60. Организовал симфонический оркестр, насчитывающий около 30 человек. Выступления хора с оркестром вызывали восторг у Стародубской публики. На провинциальной сцене впервые была поставлена Рубцом опера М.И.Глинки «Жизнь за царя». А главную партию – Ивана Сусанина, пел Пётр Левандо.
Петру Александр Иванович дал рекомендации для поступления в Санкт-Петербургскую консерваторию и помог материально. Немного позже в Санкт-Петербургскую консерваторию поступил и Павел Левандо. Но Рубцу больше нравился голос Василия. Его он тоже хотел отправить в Санкт-Петербург учиться. Но Василий поехать не смог, так как уже был женат, был ребёнок (сёстра моей бабушки – Марина). Бросить семью он не мог. Жена Василия Левандо (моя прабабушка) Линчевская Елизавета Ивановна была родом из Погара.
В книге Г.Метелского «Сердце, отданное людям» читаю такие строки: «Когда я послал нашего стародубца Петьку Левандо с запиской к покойному Аренскому, управляющему придворной певческой капеллой, Антон Степанович принял его в хор без пробы голоса. «Зачем мне экзаменовать вас? – Рубец изменил голос, должно быть, копируя Аренского. – Рекомендации Александра Ивановича вполне достаточно. Пробы не будет…»». А Петька Левандо, великолепный бас, стал солистом придворной певческой капеллы и одним из участников вокального квартета «Алеко», выступавшем в лучших концертных залах Петербурга. Как Александр Иванович Рубец помог Петру Левандо, так и Пётр помогал своим родственникам. Он пел всю свою жизнь в Ленинградской академической капелле им.М.И.Глинки; ансамбле «Алеко», ансамбль гастролировал по всей России, в Германии. Но просуществовал до 1941 года.
Из воспоминаний Андрея Иосифовича Хомутова, ученика А.И.Рубца: «Я стал замещать уже крупных певцов. Помню поездку в м.Почеп, где А.И.Рубец давал концерт. В концерте должен был участвовать певец Левандо Пётр Константинович. Но он где-то задержался по работе и прислал сообщение, что участвовать в концерте не может. Все его номера Александр Иванович поручил мне. На этом концерте я должен был исполнить партию Сусанина в трио «Не томи, родимый», партию баса в трио «Ночевала тучка золотая» (Даргомыжского), второй голос в «Пловце» (Вильбоа), («Нелюдимо наше море») и ещё несколько других сольных номеров».
Бабушка всегда говорила, что если бы не Рубец, то её дяди Пётр и Павел Левандо никогда не стали бы певцами. Откуда у бедного сапожника, их отца, были бы такие деньги для учёбы в Петербурге!
Меня всегда интересовал ещё один вопрос. Все рассказы были в основном о «дяде Пете», о его выступлениях. А что же случилось с Павлом? Почему о нём почти ничего не рассказывает бабушка. Она рассказывала мне, что после успешного выступления в опере М.Глинки «Жизнь за царя», на которой присутствовал сам Николай II, и в которой «дядя Петя» пел арии Сусанина, а «дядя Павел» был просто в хоре, – артисты, в том числе и братья Левандо были представлены императору. И после этого было большое гуляние и катания на тройках. Тогда это было очень модно в Санкт-Петербурге. И «дядя Павел» после этого гуляния простудился и заболел «горловой чахоткой». Приехал жить в Стародуб. Лечился и народной медициной, и у врачей, но ничего не помогло. Павел Левандо умер в 1916 году. Был похоронен в городе Стародубе на Митяевском кладбище.
Из воспоминаний профессора К.С.Исаченко: «Моим сожителем по комнате был земляк Павел Константинович Левандо, брат известного баса Капеллы Петра Константиновича Левандо. Павел работал в хоре Мариинского театра и пел в духовном хоре Дворцовой церкви великой княгини Александры Михайловны, где регентом был наш профессор консерватории И.А.Вишневский. Левандо попросил взять меня в хор, что тот после испытаний и сделал».
В 2007 году, в год 175-летия А.И.Рубца, Администрацией города Стародуба на могиле Павла Константиновича Левандо был установлен мраморный памятник и мраморная плита. Состоялось торжественное освящение памятника.
Василий и Михаил Левандо остались в Стародубе и по-прежнему пели в хоре церкви Вознесенской.
Михаил Левандо, «дядя Миша», как говорила бабушка, был машинистом, но трагически погиб.
Василий Левандо был первоклассным сапожником. Сапоги и туфли, которые он шил, люди носили годами. Бабушка говорила, что сам Емельянцев заказывал у него сапоги, а потом говорил: «Константинович, что за сапоги ты мне сшил? Ношу уже, сколько лет, и не рвутся»! Чтобы построить дом для своей семьи, прадед Василий взял в долг у каждого брата деньги (золотом)! А недостающую сумму ему одолжил один еврей-ростовщик. И перед самой революцией он вернул всем братьям долги. Не успел прадед вернуть деньги за постройку дома только своей сестре Варваре. Она забрала медвежью шубу, подаренную Емельянцевым. Но всё равно после октября 1917 года все деньги обесценились!
Прадед Василий Константинович Левандо умер в 1917 году до Октябрьской революции в возрасте 53-х лет. Ровно через год после смерти своего брата Павла Левандо. Сначала заболел тифом, а после того, как поправился, пошёл в баню, помылся, и распаренный выпил холодного кваса. Получил двустороннее крупозное воспаление лёгких, а так как пенициллина не было, ещё не изобрели, то прадеда не спасли. «Сгорел за три дня», — говорила бабушка.
Ей было всего 3 года, когда умер отец. Прабабушка Елизавета Ивановна осталась одна с четырьмя дочерьми. Самой младшей, Ольге, как я уже сказала, было всего 3 года.
Бабушка рассказывала, что её матери было очень тяжело одной с детьми. Да ещё четыре дочки! Но скоро, в том же, 1917-ом году произошла Октябрьская революция. Жизнь многих изменилась.
Время шло. Сёстры Левандо – Марина, Александра, Елена и Ольга выросли. Марина, Александра и Елена вышли замуж за офицеров 109-го Стародубского полка, и впоследствии, уехали из Стародуба. На территории города Стародуба стоял 109-й полк. На мой вопрос – почему же бабушка тоже не вышла замуж за офицера, она смеялась и отвечала, что была ещё слишком молодой, всего 14 лет! От неё я узнала, что офицеры полка квартировали в городе, а солдатские казармы находились в здании, где сейчас расположен Дом-интернат для пожилых людей и инвалидов, по улице им. Ленина. А в лесу между селом Плоцкое и городом Стародубом находился военный городок. Там всегда проходили военные учения. До сих пор в этом лесу сохранились окопы.
Сохранились две фотографии, на которых все сёстры и их мужья — все молодые и красивые! И фотография офицеров 109-го Стародубского полка: Алексеев Василий Иванович, Митрофанов Иван Алексеевич, Майский Михаил Андреевич. Фотографии 1928-го года.
Я смотрю постоянно на них и думаю – всё у них ещё впереди: и Великая Отечественная, и блокада Ленинграда, и репрессии Сталина, и многое другое.
Майский Михаил Андреевич был переведён в Ленинград и с женой Александрой уехал из Стародуба. Он стал партийным секретарём Эрмитажа. Имел воинское звание — майор. В 1941 году ушёл на фронт, несмотря на «броню». Жену, маленькую дочку и племянницу (дочь бабушки) успел эвакуировать на Урал. Воевал. Был награждён Орденом Красной Звезды и многочисленными медалями. Сейчас этот Орден Красной звезды хранится в Стародубском музее. После войны Майский М.А. работал в Стародубе председателем горсовета. Во время его деятельности на этом посту, не была разрушена в Стародубе ни одна церковь! Александра Васильевна работала учительницей географии в школе имени Октябрьской революции (сейчас СОШ № 2).
Алексеев Василий Иванович с семьёй уехал в г. Иксу Горьковской области. Но из-за тяжёлой болезни (туберкулёз) не воевал. Был военкомом города. Имел воинское звание — полковник. После войны с женой Еленой и дочерьми вернулся в Стародуб.
Трагически сложилась судьба майора Митрофанова Ивана Алексеевича. Он уехал с женой Мариной и сыном Эдуардом в г.Ржев. Был заместителем командира полка воинской части города. Но в 1937 году был репрессирован по ложному доносу. Он был из семьи раскулаченных с Дона, а в воинской анкете указал, что сын бедняка. Вот за это лишился звания майора и получил 7 лет лагерей как «враг народа». В 1944 году был реабилитирован И.В.Сталиным. Вернули и воинское звание, но только звание капитана, а не майора. Он вернулся в Стародуб. Но из-за полученной в лагере открытой тяжёлой формы туберкулёза, умер в 1946 году в возрасте 46 лет. Марина Васильевна работала главным бухгалтером в Доме ребёнка для детей, родители которых погибли в Великой Отечественной войне, воспитывала единственного сына Эдуарда.
Я немного рассказала о семьях сестёр моей бабушки. А теперь я возвращаюсь непосредственно к своей семье и к рассказам бабушки Ольги Васильевны.
После окончания школы, когда бабушке исполнилось 16 лет, она уехала в Ленинград. Уехала вместе с двоюродной сестрой Марией. А пригласил их в Ленинград и пообещал помочь устроиться «дядя Петя». Бабушка поступила в ленинградский кораблестроительный техникум. Первое время девушки жили у Петра, а потом бабушка ушла в молодёжное общежитие. Поступила в школу верховой езды. Но из-за травмы (бабушка упала на всём скаку с лошади на два колена, выбила «чашечки») пришлось из конной школы уйти. С успехом закончила техникум. Практику пришлось проходить на корабле, на Чёрном море. Она рассказывала, что не могла переносить качку. «Это был ужас! Вот сейчас ты стоишь, а через минуту или меньше ты уже по коридору летишь метров на десять!»
В Ленинграде она встретила свою судьбу. Поляка Скаковского Станислава Станиславовича. Она рассказывала, что это был очень интересный человек. В 1938 году вышла замуж, а в 1939 году родилась дочь Ирина, в 1941 году, перед самой войной родилась Ядвига. Началась война. Ирину успела забрать с собой в эвакуацию на Урал сестра Александра (я говорила об этом раньше). «Дядя Петя перед отъездом в Стародуб сказал мне: «Ольга, уезжай отсюда. Здесь будет ад»», — рассказывала бабушка. Но с маленьким ребёнком в Стародуб она не поехала. Муж бабушки Скаковский С.С. погиб в первые дни войны. Во время очередной бомбёжки снаряд влетел в окно столовой, где обедали рабочие, и разорвался. Погибли все. Один маленький осколочек в спину, «и всё внутри разворотил». Бабушка осталась с младенцем на руках в блокадном городе. Жила в квартире Майских. «Восьмой дом от Зимнего дворца, — говорила бабушка. Громадные окна выходили прямо на Петропавловский шпиль». Михаил Андреевич прописал её с мужем в этой коммунальной квартире ещё перед войной.
От голода пропало молоко, и маленькая Ядвига умерла. Бабушка осталась одна. А перед самой эвакуацией из Ленинграда у неё украли карточки на хлеб. Целый месяц прожить без хлеба! Только в 1942 году по Ладожскому озеру бабушка была эвакуирована вместе с другими ленинградцами в Краснодарский край под Сталинград.
Бабушка рассказывала один случай. В коммунальной квартире вместе с ней жила семья профессора. Но когда началась блокада, он умер первый, не перенёс голода, затем его тёща. Осталась одна жена и двое маленьких детей. И когда был очередной налёт, и нужно было спасаться в бомбоубежище, все побежали. Она что-то замешкалась на лестничной площадке. И вдруг – сумка! Чем-то «набита битком». Бабушка решила посмотреть, что в ней. А в сумке оказались пачки банкнот, золотые и серебряные вещи. Это жена профессора уложила всё в сумку перед уходом в бомбоубежище, но, то ли потеряла, то ли забыла. «И вот стою я с этой сумкой и не знаю, что мне делать. А тут с улицы донёсся истошный женский крик. «Сумка!»», — рассказывала бабушка. Она вернула сумку этой женщине, не взяв себе ничего. А ночью жена профессора умерла в бомбоубежище. Что стало с детьми, и куда делась эта сумка с ценностями – бабушка так и не узнала. «Бог на свете есть. Я ничего не взяла, вот и выжила в этом страшном аду. Ирку и Шуру с Томаркой нашла на Урале, в Стародуб вернулась. Дожила вот до самой старости. А так, кто знает, что со мной могло бы случиться! В блокаду быстрее всех умерли те, кто очень хорошо питался. А кто попроще кушал, – те выжили», — не раз говорила она мне.
В Краснодарском крае бабушка прожила не очень долго. Сталинград был брошен, немцы наступали, уехать было просто невозможно. А уезжали, кто мог куда-то уехать все, и кто куда мог. Только билет на поезд невозможно было купить. Начальник станции, узнав, что бабушка была эвакуирована из блокадного Ленинграда, в порядке исключения, тайно дал ей разрешение купить билет на поезд. Чтобы она смогла уехать на Урал, разыскать дочку, сестру и племянницу. Адрес был записан на открытке, бабушка берегла её, как самое святое.
На Урале бабушка нашла свою семью. Она привезла с собой муку, кое-какие продукты. Все просто умерли бы от голода. На Урале прожили до 1943 года. Когда узнали, что Стародуб освобождён от немцев, то бабушка с сестрой, детьми уехали с Урала к сестре Елене в г.Иксу. Там прожили всю зиму, а весной, в апреле 1944 года все вернулись в Стародуб, в родной дом. Все сёстры: Марина, Ольга, Александра и Елена оказались в родном доме! «А дядя Петя думал, что я, и вообще все мы умерли в блокадном Ленинграде!» Елене и Василию Алексеевым (так как Василий Алексеев был полковником) дали в Стародубе квартиру. Немного позже они получили усадьбу и место под застройку на месте бывшего здания НКВД, которое сгорело во время войны.
Когда я спросила, почему же бабушка не вернулась в Ленинград? Блокады не было, немца гнали. Квартира оставалась за ней и за её сестрой, за Майским М.А. Он по-прежнему оставался партийным работником. Можно было вернуться и спокойно жить. Но мне она сказала, что не вернулись потому, что очень боялись голода. «Здесь есть огород, земля, можно было посадить хоть что-нибудь и вырастить, а в городе что? А те, кто смог пережить блокаду, всегда будут бояться голода. А дядя-то мой, Петя, певец, вернулся назад в свою квартиру!», — вот что я от неё услышала. И бабушка всегда очень трепетно относилась к хлебу.
Она не вернулась в Ленинград, осталась навсегда в Стародубе. Работала в Городском совете в чертёжном отделе, чертила планы домов и усадеб под застройку. После войны, в 1948 году бабушка снова вышла замуж за Макарченко Семёна Тимофеевича. Построили небольшой дом. В 1949 году родился мой отец – Макарченко Владимир Семёнович. В 1960-м году бабушку постигло ещё одно страшное горе. От тяжёлой болезни умерла семилетняя дочь Надя. А потом, в том же 1960-м году бабушку уволили из Горсовета «по сокращению штатов». Но всё равно она не сломилась, выдержала и этот жестокий удар судьбы, выстояла. Жизнь продолжалась. Сначала устроилась в Коноплесемстанцию, принимала коноплю из всех колхозов Стародубского района, а затем перешла на завод «Реле» в отдел снабжения. С завода ушла на пенсию.
Бабушка рассказывала, что в 1966-ом году она ездила в командировку в Краснодарский край. Заехали в ту станицу, в которой жила в эвакуации. К её ужасу – станицы не было. Голое поле и одна-единственная громадная из чёрного мрамора стела – памятник всем расстрелянным во время войны ленинградцам. Когда она уехала из станицы на Урал, в этот край пришли немцы. Они расстреляли всех, кто был эвакуирован из блокадного Ленинграда. «Такая бы участь постигла и меня, если бы не смогла уехать. Спасибо тому офицеру, что успел меня предупредить», — говорила бабушка.
Мой дедушка – Макарченко Семён Тимофеевич был родом из деревни Бучки. В 1933 году окончил сельскохозяйственный техникум в г. Каширо Московской области. В то время, как рассказывал дедушка, не каждый хотел, да и мог ехать учиться. Многие предпочитали остаться в колхозе, на родине, «на земле». Дедушка Семён был единственный из шести братьев, кто учился в техникуме.
С 5 октября 1938 года по декабрь 1938 года служил в 229-ом стрелковом полку; с декабря 1938 года по май 1941 года был командиром отделения 147-го гаубичного артиллерийского полка. С мая 1941 года по июль 1941 года – командир отделения 93-ей отдельной зенитной дивизии. Воевал в финской войне.
Дедушка никогда не рассказывал мне о войне – не о Финской, не о Великой Отечественной. Я сначала думала, что просто – нечего рассказывать. Только потом, когда стала постарше, узнала, что дедушка прошёл во время Великой Отечественной войны такой ад, что никогда не хотел и говорить про войну ничего.
В самом начале войны в июле 1941 года, когда была вся неразбериха, он и четыре солдата из отделения были в Белостоке. Белосток тогда принадлежал Польше. «Был настоящий голод, все удирали, кто куда мог, — рассказывал дедушка. — Мы послали одного из наших солдат попросить хлеба и чего-нибудь поесть в одну из хат. А его нет и нет. Подошли ближе, а он зарезан хозяевами дома».
Каким-то чудом дедушке и остальным солдатам удалось добыть барана, сварили неудачно, съели полусырым и получили сильное расстройство желудка. Хоть умирай! А тут – немцы. Дедушка и солдаты отделения были взяты в плен. Сначала они находились в Белостоке, потом до 1943 года дедушка был переправлен в концлагерь в Белоруссию, под Минском. Это был страшный лагерь для военнопленных. Постоянный холод и голод. На всех деревьях на территории лагеря была съедена кора на уровне человеческого роста. Дедушка, как многие и многие, заболел тифом, чудом выжил. Рассказывал, что после того, как поправился, вышел из барака во двор, посмотрел и увидел штабеля трупов. Пришёл в такой ужас: ночь, луна, мороз и эти штабеля…, ни один, не два, а столько мёртвых!
Всех, которые выжили после эпидемии тифа и голода, в 1943 году погнали в Германию. До самого 1945 года дедушка работал в Рурском угольном бассейне, добывал в шахтах уголь для немцев. Маленький кусочек хлеба на весь день и норма угля! Это был настоящий ад. Очень мало было тех, кто выжил. Когда концлагерь освободили американские солдаты, дедушка уже не мог ходить. У него была дистрофия последней стадии. На носилках американские солдаты отнесли его прямо в госпиталь.
Я помню, он постоянно был очень худой. Дедушке выпали тяжёлые испытания. Он никогда не рассказывал о войне. Вот эти маленькие истории я узнала уже в последние годы его жизни. А после войны, ему и всем, кто был в плену, пришлось возвращаться из Германии в Россию пешком. Не дали ни поезда, ни машины, ничего. И пришёл, вернулся на Родину. А потом, так как был в плену, был отправлен в Донбасс. Но по приказу, всех вернули. В Великой Отечественной войне погибли два родных брата дедушки – Игнат и Пётр Макарченко. Игнат погиб в 1943 году в Белоруссии, а Пётр – после войны, в июне 1945 года в Венгрии. Возвращались домой, машина случайно наехала на мину. Погибли все, Пётр умер от ран в госпитале. Брат – Фёдор Макарченко воевал в танковой дивизии, был награждён Орденом Красной Звезды. Ещё один брат Федос Макарченко – малолетним узником был угнан в Германию на работы.
Ни для одной из семей не прошла даром Великая Отечественная война. Так и осталась половина дома в д.Бучках нежилой, так как, по обычаю принадлежала старшему из сыновей – Игнату. Но, как я уже сказала раньше, Игнат Макарченко погиб в 1943 году.
Но если суждено было остаться живыми после той страшной войны моим дедушке и бабушке, они выжили, выстояли. Нашли в себе силы жить дальше. Воспитали детей.
Моей тёте Ирине Станиславовне Скаковской уже 73 года. Она окончила Новозыбковский педагогический институт и всю жизнь проработала учителем химии в вечерней школе. Ирина Станиславовна — очень творческий человек. В молодости писала стихи, пишет их и сейчас. Пишет и песни. Одна из песен посвящена городу Стародубу. Поёт в стародубском хоре ветеранов «Душа ветерана». В 2012 году вместе со мной и моей сестрой Оксаной участвовала во II городском фестивале-конкурсе семейного творчества «Свет Вифлеемской звезды». Была награждена дипломом победителя и подарком. Это полный жизни и энергии человек. Её дочь Инесса и внучка Луиза живут в Волгодонске. Я смотрю на старые фотографии и думаю, неужели это та маленькая девочка 2-х лет, которую эвакуировали из блокадного Ленинграда. И вообще «тётя Ира», как мы её все называем — настоящий друг. Понимает тебя, выслушает, даст верный совет и выручит в любой ситуации. Такой всю жизнь была и наша бабушка – Ольга Васильевна Макарченко (Левандо). У меня такое ощущение, что тётя молода душой. Трудно поверить, что у неё уже такой почтенный возраст.
Наши родители – Макарченко Владимир Семёнович и Макарченко (Филоненко) Татьяна Петровна – всю жизнь работали на заводе «Реле». Сейчас находятся на заслуженном отдыхе.
Я смотрю на старинные фотографии, снова и снова всматриваюсь в лица, как бы заново открываю их для себя. Такие лица: молодые, красивые. Вот оно – остановилось мгновение на этих фотографиях.
У всех сестёр Левандо сложилась своя судьба. У них тоже свои дети и внуки. Но это уже история их семей.
Уже давно нет в живых дедушки и бабушки. Дедушка Семён умер в 4 февраля 1992 года, бабушка Ольга 23 апреля 1998 года.
Но история семьи не закончилась и не прошла, а продолжается. Ведь родились: наша тётя Ира, у неё дочка и внучка, наш отец Владимир, я и сестра Оксана, у нас тоже есть дети. У меня сын Валерий, у сестры – дочка Алиса. Надеюсь, что в будущем будут и внуки, и правнуки.
Постоянно думаю, что вот когда-нибудь и на наши фотографии: мои, моей сестры Оксаны, мамы, отца будут смотреть наши внуки и правнуки. И дай Бог, чтобы они также восхищались нами, как мы сейчас восхищаемся этими людьми, своими предками. Чтобы и мы своей жизнью, поведением служили им примером, как для нас примером служит вся жизнь и бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки и т.д. Прошло столько лет, мне уже 38, но до сих пор отец поучает меня, а каких-нибудь ситуациях, приводит в пример свою мать – Ольгу Васильевну или своего отца Семёна Тимофеевича. Подумав, с ним соглашаешься. Может быть, когда-нибудь мой сын приведёт меня в пример своим детям и внукам.
История рода Левандо продолжается. И я иногда про себя говорю: «А ведь я — тоже из Левандо!»
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Метельский Г.В. Сердце, отданное людям. Тула. Приокское книжное
издательство. 1978. 94 с. (Серия «Наши славные земляки»).
2. Метельский Г.В. Александр Иванович Рубец. Брянское областное научно-методическое объединение народного творчества и культпросветработы при участии творческопроизводственного объединения «Автограф». 1987. 24 с.
ПРИЛОЖЕНИЕ
СТРАНИЦЫ ИЗ ВОЕННОГО БИЛЕТА ДЕДУШКИ
МАКАРЧЕНКО СЕМЁНА ТИМОФЕЕВИЧА
