Согретые сердцем строки
Рассказ о писателе Георгии Васильевиче Метельском начну со случая тридцатилетней давности, который произошел во Дворце культуры имени Кирова в Ленинграде в 1967 году. Тогда, на встрече членов редколлегии журнала «Октябрь» с читателями, заместитель редактора журнала Кривицкий в числе других лучших авторов назвал и фамилию Метельского. Он по-доброму похвалил его за недавно выпущенную в издательстве «Мысль» в Москве книгу «Листья дуба».
— Сожалею, что не смогу показать вам ее,— сказал Кривицкий.— Книга удивительная, прочитал ее залпом у себя в редакции, а вот приобрести еще не успел…
— К великому сожалению, я тоже не захватил ее с собой,— с виноватым видом сказал сидящий за столом президиума светловолосый человек с добрым лицом…
— Такая книга есть у меня!— сказал я и поднес ее из зала Метельскому.
Книгу вначале повертели в руках члены редколлегии журнала, а затем передали посмотреть присутствующим в зале ленинградцам.
Когда закончилась встреча, Георгий Васильевич подошел ко мне и очень тепло поблагодарил за то, что я его «выручил», сделал в книге мне дарственную надпись. Поговорили с писателем о родном Стародубе, наших общих знакомых и тепло распрощались в надежде на встречу уже на Брянщине.
С Г. В. Метельским встречался не столь уж часто, хотя мы в общем-то знали друг друга не только в лицо. За его творчеством я следил постоянно по выходящим в свет интересным книгам писателя. А вот его «Листья дуба» и поныне бережно храню в своей домашней библиотеке и всякий раз перечитываю ее, когда возникает потребность приобщиться к родным местам.
Выдержавшая два издания, эта повесть, по словам литературных критиков и самого писателя, является одним из лучших его произведений. Не случайно аннотация к ней начинается такими словами: «Книга эта о брянских краях, об их задумчивых тихих речках и знаменитых дубравах, о больших и малых городах, современных бойких трактах и тихих проселках, по которым многие сотни километров проехал и прошел автор, чтобы еще ближе познакомиться с родным краем и рассказать о нем в своей книге…»
Из книги Петра Чубко «На пороге столетий»
О родном городе, крае Георгий Васильевич интересно повествует и в других своих произведениях, но все же самые проникновенные страницы его сыновней любви к Брянщине — в «Листьях дуба». В этой повести свое очарование и своя особая теплота, которые испытываешь, хотя бы ненадолго прикоснувшись к ней.
Вот что написал о ней автору Сергей Баруздин: «Вашу книгу «Листья дуба» я прочитал с истинным наслаждением. Так я читал когда-то, пожалуй, Солоухина (в этом жанре). Уже «Десна-красавица» Грибачева, Смирнова, Кривицкого и «Сказки Брянского леса» Алексеева все же не то, что ваша книга. Ваша — глубже, пристальнее…»
О творчестве писателя Георгия Васильевича Метельского можно говорить бесконечно. Картины глубокой древности нашего края, его природы и сегодняшних героических дел брянцев проходят перед мысленным взором читающего не только в «Листьях дуба», но и в романе «Скрещенные стрелы», сборнике повестей и рассказов «Лесовичка», опубликованных литовским издательством «Вега» в Вильнюсе, где провел долгие годы своей жизни писатель. О людях нашей земли, например, его повести «Чистые дубравы», «Закон Ома» и другие.
Вот еще одно высказывание из письма Метельскому всем нам известной писательницы, лауреата Ленинской премии Мариэтты Шагинян: «В тот же день по получении вашей книжки (речь идет о сборнике «Лесовичка») я ее всю прочла. И читала не отрываясь. Чем-то очень человечным, простым и милым, и, главное, заботой о читателе повеяло от ваших вещей».
…Сложный, тернистый путь в науку, журналистику, а затем и в большую литературу у сына стародубского адвоката и учительницы начинался с небольшого аккуратного домика, что стоял по улице Свердлова, утопающий в чудесном яблоневом саду. Как же потом любил этот сад писатель, как восторгался им! Да это и понятно. Может быть, именно этот дом, этот сад начали формировать его как литератора. Вот что писал Метельский о саде своего детства:
«Каждый раз, когда из своего далека я вспоминал родной город, я прежде всего видел перед собой этот сад. Я видел его, наш сад, во все времена года, но всего чаще почему-то зимний, засыпанный белым пухом до нижних ветвей яблонь, до половины изъеденного старостью одноногого стола, за которым летом занималась с учениками мама, а потом и я сам пробовал силы в должности репетитора. Интересно было погожим морозным днем брести к этому столу по снежной незапятнанной целине, оставляя в ней глубокие темно-синие вмятины, смести руками со скамейки взбитую чистейшую подушку снега…
Или ранней весной в начале апреля, когда он в один прекрасный день превращается в разливное море со своими островами, архипелагами, проливами и перешейками. Яблони, старый ясень, черемуха, верба, склонившаяся над оставшейся от погреба ямой,— все это заливалось весенним разливом, и все это отражалось в сияющей, ослепительно голубой воде, несшей на себе белые холодные облака. Все это дымилось, высыхая,— стволы, старый одноногий стол, скамейки вокруг него…
Я любил наш сад знойным летом, особенно ночью, когда спадала духота и вместе с прохладой настороженная тишина опускалась на землю. Все замирало, словно в ожидании радостного события, все отдыхало от горячего и шумного дня, и все было спокойно, как небесный свод.
Сейчас сад уже не наш, вместе с половиной проданного дома он отошел к другому хозяину. Но мне никто, во время моих приездов в Стародуб, не запретит смотреть на свидетелей моей юности — яблони и груши. Там я перечитал уйму книг, там готовил уроки, писал стихи…
Юность моя тесно связана с этим домом, с этим, казавшимся бесконечным, садом, с колодцем под замшелым навесом, откуда уже никто не берет воду, с гигантскими, росшими кучно четырьмя дуплистыми липами в центре сада, с буйными цветниками вдоль дорожек, с грядками клубники «виктория», с пропахшими сухими травами длинным светлым коридором и полутемными тихими комнатами, с беккеровским сияющим роялем, познакомившим меня впервые с Чайковским, Бетховеном, Глинкой…»
Вот таким, очарованным жизнью, музыкой, стихами, может быть, первой любовью, только что окончивший местную девятилетку впервые в жизни уезжал из этого города Жора Метельский, чтобы поступить в Липецкий горно-металлургический техникум. Поезд отходил из Стародуба в Унечу часов в пять утра. Много лет спустя писатель в «Листьях дуба» так описывал это расставание со своим детством и отрочеством:
«Мы стояли на холодном, продуваемом сырым ветром перроне — я и мама в своем поношенном сером пальто и вязаном берете. Мерцал тучный керосиновый фонарь, похожие на молочный кисель облака равнодушно плыли над нами.
Я ехал куда-то в неизвестное, а мама оставалась строгая и добрая в пенсне на тонком прямом носу. Неловко обнимала меня худой рукой, углубившись в свои трудные думы.
Надтреснуто и горько прозвенел станционный колокол, я бросился ей на шею и почувствовал, как текут ее слезы по моим щекам: «Береги себя…»
Оставаться всегда труднее, чем уезжать. С этого дня я уже не жил дома, а был в нем лишь дорогим, всегда желанным гостем…»
Техникум Георгий окончил в 1932 году. После работал инженером-проектировщиком в Харькове, служил в армии, потом поступил в Харьковский институт инженеров железнодорожного транспорта, а с третьего курса перевелся в такой же институт в Москву.
Но в науку Метельский не пошел. Он родился писателем, чтобы затем стать им. А этому предшествовали трудные и увлекательные годы жизни, отданные журналистике. Георгий Васильевич во время эвакуации в Сибирь активно сотрудничал в Томской городской и Новосибирской областной газетах. Известны его очерки о светилах медицинской науки — гистологе Заварзине, хирургах Савиных, первыми в стране сделавших операцию на сердце, Петрищеве и Левковиче, открывших возбудителя энцефалита.
Вернувшись в Москву, когда еще шла война, Метельский поступает работать в «Комсомольскую правду», где с головой окунается в кипучую журналистскую деятельность. Вот как вспоминает о его работе в то время в отделе рабочей молодежи его коллега П. Гельбак в своей книге «Срочно в набор»:
«Как-то в разгар рабочего дня в моем кабинете появился светловолосый молодой человек.
— Вы хотите написать о работе своего вуза?— осведомился я.
— Ни в коем случае,— быстро ответил он.— Я мог бы рассказать о молодых железнодорожниках, об учащихся ремесленных училищ. Не обязательно в Москве, могу поехать в командировку.
— На следующий день. когда Метельский снова пришел в редакцию,’ мне о нем уже было кое-что известно. На работе его охарактеризовали как способного вдумчивого ученого. Сказали, что он не только закончил работу над кандидатской диссертацией, но и пишет стихи.
В первую командировку Метельский отправился с большой охотой. И первая его статья .была одобрена на летучке. Потом печатались и другие статьи. Широкий отклик вызвал его очерк о враче Вл. Неговском, который первым в мире вернул к жизни «мертвого» солдата (после клинической смерти). За два года работы в «Комсомольской правде» Метельский побывал во многих уголках страны, написал немало интересных, злободневных очерков, приобрел немалый литературный опыт».
Осенью 1944 года Георгия Васильевича направили работать в Вильнюс, в редакцию газеты «Советская Литва». Об этом периоде его журналистской работы читаем в книге Гельбака:
«Появление Георгия Метельского в редакции газеты пришлось как нельзя кстати. Он сходу включился в редакционные дела, проявив завидную оперативность, эрудицию, умение писать на самые разные темы. Его, кандидата технических наук, назначили заведующим промышленным отделом. И этим мы в редакции очень гордились. Ведь он тогда был, считай, единственным кандидатом технических наук в Литве.
Одну из первых своих статей «Жизнь начинается вновь» он написал о железнодорожниках. Статей, очерков было много, однако интересы Георгия Васильевича выходили далеко за рамки отдела промышленности. Его подпись стояла под статьями о подготовке рабочих кадров, начале учебы в университете, о машинистах, которые повели первые пассажирские поезда из Вильнюса в Москву…»
Очень тянуло пытливого журналиста к архивам. Он, например, познакомил читателей с пребыванием в Вильнюсе Суворова и Кутузова.
Чем ближе Метельский знакомился с Литвой, людьми этого края, чем глубже вникал в ее историю и действительность, тем чаще его очерки перекочевывали из газетных полос на страницы журналов и книг. Вскоре он выпустил книгу о строительстве электростанции на озере Друкшяй, которую построили соседние колхозы Литвы, Латвии и Белоруссии. В Литве вышла его книга «Судьбы деревни Пирчюпис». Венцом журналистской деятельности Георгия Метельского в Литве стала его проникнутая глубокой любовью к народу, с которым сроднился, книга «В краю Немана». После ее перевели на французский, английский, испанский и другие языки.
В 1955 году Г. В. Метельского приняли в Союз писателей СССР. А через год он оставил работу в редакции и стал профессиональным писателем. Он много ездил по стране, активно сотрудничал с журналом «Октябрь». Несколько полных сезонов провел с геологами, искавшими нефть и газ на Ямале, Таймыре и в Северной Якутии. Итогом стала книга «Ямал — край земли». Он побывал на Колыме и в Приполярье. Жил с геологами и буровиками, бывал даже там, где не ступала нога человека. Рождались повести и рассказы о Севере. Геологам посвящен замечательный роман «На 62 параллели».
Затем «прошел» по кромке двух океанов, побывал на Курильских островах, Сахалине, Чукотке, во всех республиках Средней Азии и Кавказа. Жил на пограничных заставах почти всех границ тогдашнего СССР. В результате увидели свет его книги «Тайфун над пограничной заставой», «Гюрза», «Бедные вы мои» и другие.
Особое место в писательской деятельности Г. В.Метельского занимают книги, созданные на историческом материале. Согласитесь, чтобы создать документальный роман, повесть или даже очерк, нужно вести кропотливый поиск документов, свидетелей, просиживать в библиотеках, копаться в архивных подшивках в поисках нужного материала. Хорошо испытав на себе все это, Георгий Васильевич в книге «Листья дуба» пишет: «Если ты хочешь найти — ищи! В книгах, журналах, газетах, альманахах, плакатах, листовках — где-нибудь, но ты обязательно найдешь то, что ищешь! Попробуй, наконец, ринуться в лабиринт рукописей, в катакомбы чужих строчек, букв, сживись с автором, с его манерой письма, не пожалей на это ни времени, ни сил — и кто знает, не блеснет ли вдалеке клочок синего неба, не поколеблет ли свежая струйка воздуха тихое пламя свечи?»
Большим успехом увенчались его многолетние поиски документов и свидетельств современников о незаслуженно забытом выдающемся музыканте, профессоре Петербургской консерватории А. И. Рубце. Как итог — документальная повесть «Чувства добрые я лирой пробуждал». Рубцу писатель посвятил много страниц своего литературного творчества, можно сказать, он заново родил эту фамилию на Стародубщине, сделав своим скромным трудом все, чтобы имя великого музыканта и доброго мецената закрепилось в сознании не только нынешнего, но и будущих поколений.
Коль уж речь пошла об изысканиях Метельского для написания исторических произведений, нельзя умолчать о его повести «Заря вечерняя» (1995 г.) о нашем земляке, талантливом русском поэте из Овстуга Федоре Ивановиче Тютчеве. Вдохновенный певец природы, поэт-философ, мыслитель, один из крупнейших представителей мировой философской поэзии, он предстал перед читателями в книге Метельского именно таким человеком из прошлого и стал для нас еще дороже и значимее.
Во всем разнообразии жанров творчества Г. В. Метельского, на мой взгляд, явно просматривается такая особенность, как документальная точность географических мест, событий и жизней героев его произведений. Именно эта особенность его творчества видится в изданном в Вильнюсе романе «И стелется пред нами жизнь его». По словам самого автора, эта книга потребовала немало усилий, долголетних архивных изысканий, благодаря чему читателю предоставлены факты, публикуемые впервые. Трудная задача, которую взял на себя Метельский, в определенной степени была успешно решена еще и потому, что писал он о своем земляке из Красного Рога, где сам много раз бывал, беседуя с людьми, вбирая в себя все то, что когда-то окружало писателя А. К. Толстого, служило ему материалом для литературного творчества. Роман этот о любви, огромной, самозабвенной, безраздельной, ставшей негасимым светом, озарившим будни и праздники писателя Толстого. В романе к давно сложившимся в нашем представлении именитым портретам Г. Метельский добавил существенные штрихи к образам собратьев Толстого. Не потому ли по-новому зазвучали для нас такие бессмертные строки, как «Колокольчики мои…», «Средь шумного бала случайно…» и другие.
Документальная точность событий, географических мест ярко прослеживается в его исторических повествованиях — повестях о Сигизмунде Сераковском и Петре Смидовиче, романе о Тарасе Шевченко, повестях об Адаме Мицкевиче и, наконец, о нашем земляке известном промышленнике России Сергее Мальцеве.
Однако особая любовь, признательность и внимание на протяжении всей жизни Г. В. Метельского отданы родной Стародубщине. Кроме приводимой выше повести «Листья дуба» о родных сердцу местах писатель тепло и вдохновенно рассказал читателям в таких своих произведениях, как романы «Староборское лето», «Быстры, как волны», «Скрещенные стрелы», повесть «Черные ручьи», во многих рассказах, очерках, стихах. Их он начал писать в раннем возрасте.
А состоялся как поэт Метельский в 1938 году. Его первое стихотворение «Дождь» по рекомендации Михаила Голодного было опубликовано в журнале «Октябрь». С тех пор он, наряду с прозой, постоянно писал стихи. В трех сборниках их собрано много. От них веет лиричностью, душевной теплотой и сердечной искренностью.
Тот, кому довелось прочесть поэтические сборники Метельского «Солнечная ночь», «Прозрение» и выпущенный недавно издательством «Придесенье» «Одолевая высоту», познакомится с тонким и своеобразным поэтом, человеком, влюбленным в родную природу. Его поэтический герой — рачительный и заботливый хозяин всех богатств земли, утверждающий на ней добро, красоту, справедливость.
«Вся твоя жизнь — в бесконечной дороге, в поисках и борьбе» — не о себе ли эти строки написал Георгий Васильевич в одном из стихотворений из сборника «Солнечная ночь»?
Дороги и поиски нового составляют суть жизни, плодотворной деятельности неутомимого публициста, прозаика, поэта, подарившего за свою долгую жизнь читателям около 40 книг. Он не только вдоль и поперек объездил Советский Союз, но и побывал во многих зарубежных странах. Каждая его поездка за рубеж — это тоже увлекательное произведение об увиденном и пережитом.
Великий патриот своей малой родины, Г. В. Метельский никогда не забывал Брянщину и родной Стародуб. Постоянно проживая на протяжении более чем полувека в Вильнюсе, он тем не менее .каждый год приезжал в город своего детства и юности, чтобы еще и еще раз приобщиться к знакомым местам, встретиться с интересными людьми и написать об этом.
Однако возраст, а вместе с ним и болезнь все чаще давали о себе знать. И он остро стал ощущать свою оторванность от Брянщины. Вот что писал Георгий Васильевич в сентябре 1994 года брянскому литературному критику Евгению Потупову: «Я сгибаюсь под тяжестью написанного мною — повести о последней любви Тютчева, повести о Мальцеве, приключенческого романа на пограничную тему, повести о селе, рассказов о любви, новых стихов — все это объемом более двух тысяч страниц лежит пока невостребованным на моем столе… Понимаю, что пишу в стол, что моя писанина никому не нужна…»
Вот здесь Георгий Васильевич ошибался. Можно повторить, что его талантливые произведения о Тютчеве, Мальцеве, Толстом, его стихи увидели свет в книгах и нашли широкого читателя. Но не все, что написано Метельским, востребовано и издано. Издано при жизни. Скончался Георгий Васильевич в своем рабочем кабинете среди окружающих его книг. Как-то он сказал, уже будучи тяжело больным: «Я продолжаю несмотря ни на что работать ежедневно, ибо помню завет известной писательницы Мариэтты Шагинян — работать нужно до последнего дня жизни. Вот и я не сижу без дела. Правда, сейчас не могу без возмущения читать статьи, в которых вся наша прошлая и настоящая жизнь поливаются только черной краской. Поэтому хочу написать о тех ростках нового, светлого, положительного, которые пробиваются, несмотря на трудности и невзгоды, которые вместе со всей страной переживает и мой родной город…»
Что вышло после этого признания из-под пера писателя, не берусь судить. Надо думать, он сдержал свое слово и когда-то все написанное им увидит свет. Метельский того заслуживает. И бережнее других все его изданные произведения, видимо, будут храниться в Стародубской районной библиотеке.
Источник:
книга Петра Чубко
«На пороге столетий»
Историко-краеведческие очерки, выпуск журнала «ПЕРЕСВЕТ» (№ 1-4, 1998 г.), «Пересвет», 1998, 224 с.
стр. 130 – 138., глава 19.